Том 5. Путь к большевизму - Страница 43

Телеграмма народного комиссара труда извещала о необходимости срочного создания органов управления фабрично-заводскими предприятиями и уведомляла о том, что декрет о национализации фабрик последует в ближайшие дни.

Асаткин и Климохин в тот же вечер отправились в Вичугу, куда была дана предварительно телефонограмма о необходимости к их приезду срочно созвать заседание Исполнительного комитета, профессионального союза и фабрично-заводского комитета. В Вичуге правление было выбрано из пятнадцати, в Каменке — из семнадцати человек. Там и здесь — две трети рабочих. Там и здесь, в виду возможности осложнений, было введено военное положение.

Здесь, в Иванове, рабочие завода бывшего Шифферса, явились в Райсовет в начале января и предложили нам обследовать его годность к работе, заявив, что работу поведут сами, что заказы имеются, чугуна, топлива и свету хватит месяца на два… Назначена была комиссия, которая установила полную пригодность для работы, отметив даже, что число рабочих можно увеличить втрое. Завод тронулся руками самих рабочих 16-го сего месяца.

На другой завод, Анонимного Общества, прислано от народных комиссаров свыше 500 тыс. руб., чтобы можно было разом его поставить на ноги, расширить и считать народной собственностью. Завод большой и обслуживает все фабрики нашего района.

17 января 1918 г.

Вот уже два слишком месяца, как мы не видели, не читали своих максималистских газет и журналов. Да и прежде-то мы читали их из пятого в десятое. Воспитание наше идет через большевистскую прессу.

Мы воспитываемся на «Правде», «Социал-демократе», ну, бывает, и «Новой жизни».

Нам, разрозненным, не имеющим совета и указания от старых партийных работников, от вождей, — нам слишком трудно разбираться в вихре событий. Но эта невозможность получить совет (не наказ) сверху имеет и хорошую сторону: она укрепляет сознание в духе самостоятельности, решительности, быстроты и личной инициативы.

Вехи предначертаны. Дорогу пробиваем сами. Форму борьбы создает сама жизнь, сложная комбинация отношений и фактов. Мы — чернорабочие в революции и не гнушаемся прикоснуться ко всякой грязи, лишь была бы уверенность, что прикосновение это целесообразно.

18 января 1918 г.

Вчера мною было установлено, что идея рабочего клуба мною усваивалась по-ребячески. Некогда было задуматься, некогда было разобраться. Вчера натолкнули. Я увидел, что публика, которая является завсегдатаем клуба — кучка мещан, а не рабочие. Теперь только я увидел, что на них растрачивать свои силы, их забавлять не стоит. Надо создать нечто более серьезное и создать именно для рабочих. На жизни учишься. Она обжигает и обнажает.

Разом узнаешь правду и просветляешься мгновенно. И как-то легко становится. Словно грязную тряпку сорвешь с глаз, словно скользкий пласт оттащишь с полнокровного сердца. Легко, твердо, весело станет от этого прояснения. Встанешь на грунт и чувствуешь, что больше с него не сдвинешься.

«Ни сырья, ни топлива, да и деньжонок никак не найдем. Текущих счетов никаких не находим, а денег не дают. Не только не дают, а и носу-то на свою фабрику не показывают… Необходимо с этими негодяями дело делать по-быстрому. Их два хозяина.

На 28-е декабря и 2-е января мы вызывали их на обсуждение дела. Не явились, даже не ответили.

Теперь церемониться некогда, фабрику надо брать самим…»

Сказано — сделано. Послана телеграмма народным комиссарам, ждем декрета о социализации.

А пока формируем новое правление. В этом отношении здесь имеются преимущества: служащие вошли в союз текстилей. Контакт налицо. Без дачки потерпеть соглашаются. Пряжу направим от Коновалова, хлопку возьмем у Каретникова, нефти пригоним из Кинешмы. Дело пойдет, мы верим в это.

Организация губернской власти

29 января 1918 г.

Идет районный съезд Советов.

Мне на нем приходится присутствовать очень мало, ибо занят другой работой. Это с одной стороны, а с другой — лень какая-то одолела, апатия, усталость. Не хочется ничего делать, приниматься за что-нибудь большое. Готовлюсь к лекциям:

1) Торжество максимализма,

2) Парижская коммуна и Советы.

Но интенсивно в этой области не работаю. Рабочие волнуются с голоду, а тут еще подоспел декрет об отделении церкви… Попы агитируют массу в свою пользу и, надо сказать, весьма успешно. Днем пришлось уговаривать Гарелинских рабочих, а теперь, вот, экстренно уезжаю в Тейково, — там волнение, рабочие вышли, попы ведут свою черную работу. Положение становится грозным. Религию затрагивать надо очень осторожно.

30 января 1918 г.

В Тейково мы приехали глубокой ночью, был уже первый час. Я думал, что все кончено — не застали, мол, и баста. Оказалось, что народ ждал поезда. Когда подходили к театру, — в раскрытые форточки валил пар и было ясно, что народу много. Театр был набит до крайности. «Приехал, приехали» — загудело по партеру и ярусам. Увидели Короткова — обрадовались. Некоторые, по-видимому, узнали и меня. Короткое является здесь стержнем, на котором вертится вся политическая жизнь района. Его любят, ему верят.

Обстоятельства дела несложны.

Продовольственники перепились. Возник пожар где-то на чердаке, в воскресенье, в неприсутственный день. У рабочих явилось подозрение, что продовольственники пытаются в огне спалить свои грехи. Пожар остановили, книги спасли, пьяных посадили под арест. Начался обыск. Нашли одиннадцать пудов муки у мельника и мешок в самой управе. Не дремали и жандармы в рясах: они успешно распространяли самую гнусную клевету на советскую власть.