Том 5. Путь к большевизму - Страница 66

К оглавлению

— Объявлено ли, где состоится съезд и когда?

— Нет, пока не! объявлено.

— А рано ли думаете открыть (было уже 3 часа).

— Да, часа в 4.

— Так… А повестка дня готова?

— Нет еще…

— Так, когда же вы будете ее составлять? Какие вы будете вопросы разбирать?..

— А право не знаю… Мы хотели часика в три собраться, да покумекать на этот счет… А мне одному совсем некогда, мне за перегруженностью работы…

— Да ну вас к чорту с перегруженностью работы, — обозлился я… Что вы в самом деле, игрушкой, что ли, считаете уездный-то съезд?

— Право некогда, т. Фурманов, — отвечает растерянно секретарь…

— Дайте-ка бумаги.

Я взял несколько листов бумаги. На одном крупно написал объявление о месте и часе открытия съезда, отослал повесить, где следует. На другом листе написал, что надо делать сию же минуту: приготовить бумагу, ручки, пресс и проч. Поставить регистрационный стол, поставить в дверях контроль..

На третьем листе набросал порядок дня съезда:

...

1. Вступительное слово т. Фурманова.

2. Выборы президиума, оглашение регламента.

I. Цель съезда.

II. Доклады с мест.

III. О работах областной конференции и задачи партии в настоящий момент.

IV. Выборы в уездный партийный комитет.

V. Текущие дела.

Всю эту музыку приходилось делать экспромптом. Подъезжая сюда всего час назад, я не знал еще твердо: будет ли выбран уездный комитет, или будет пополнен существующий районный? Не знал еще и порядка дня съезда. Пришлось все делать в две минуты. Открыли съезд часов в 5. Без перерыва сидели до 10-ти час. Съезд прошел великолепно. Настроение таково, что лучше желать нечего. Всюду по волостям коммунисты организуются, разгоняют кулацкие Советы и создают комитеты бедноты. Крестьяне-бедняки относятся к партии с большим сочувствием. Кроме Середской, представлены были шесть организаций. Они довольно малочисленны (самая крупная Писцовская тридцать пять человек, кроме, разумеется, Середской, насчитывающей сто тридцать человек), но не взирая на малочисленность, работают превосходно.

Выбрали уездный комитет из двенадцати человек, трое из которых составляют постоянно работающее бюро, двое являются на совещания по приглашению бюро и семь человек (по одному от каждой организации) приезжают один раз в две недели! на пленарные заседания комитета.

Было уже 10 час, когда, получив добытые откуда-то фунта три хлеба, мы с Валерьяном, председателем и членами коллегии местного чрезвычайного комитета отправились в чрезвычайку. Тьма отчаянная. Огней нигде нет… Было нечто таинственное в этом коротком путешествии. Оно длилось всего двенадцать — пятнадцать минут, но весьма памятно своей оригинальностью. Спускались мы в какую-то бездну по крутому откосу, переходили какие-то бревна над ручьем, как серны скакали по светлым плешинам камней… Потом сразу вверх, по откосу противоположной стороны — чрезвычайка была тут. Словом, из черной бездны попали мы в светлые чертоги: высокие, чистые окна, мягкая бархатная мебель, — в барский дом, занятый чрезвычайкой.

Ребята, не долго думая, сварганили самовар. Он повторялся раза четыре, из-за него мы и пошли к поезду лишь в половине пятого утра. Сидело нас вокруг стола человек шесть-восемь. Разговор шел все время о репрессиях, контрибуциях, терроре и прочих вопросах момента. Около 1 часа ночи вспомнили, что тут же под Чрезвычайной комиссией сидят два буржуя, еще не допрошенные по делу экс-председателя Совдепа — Дошеба. Позвали одного, позвали другого. Долго бились с первым — директором правления: все путался, все заминался. Потом, сбитый совершенно, сообщил, что Д. был у него два раза на квартире. Д., как лакей, приходил на квартиру к буржую-директору. Может быть, даже брал взятку, может быть, даже держал контакт— чорт его знает, следствие раскроет. Буржуи дрожали. Насилу подписали свои показания, словно подписывали себе смертный приговор. Глаза их дико блуждали, лица передергивались судорогами, они хватались за голову, привскакивая на стуле, клялись, извинялись, — словом, держали себя подло и унизительно. Слушать их было стыдно и противно. В 4-м часу красноармейцы их увели. Мы снова ушли к самовару. Дали варенья. Допросы весьма интересны и самобытны — необходима рука художника.

* * *

— Во, как чисто работают, указал мне рабочий на разобранный возле мостовой забор.

— Буржуи?

— А то кто же? Каждый день гоняем, — то улицу подметут, то дров наколят, а то и с забором справляются..

В это время подошел и пошел рядом с нами другой рабочий. Он молвил, услышав, о чем говорили:

— А Кирилла-то Матвеевич, пожалуй, лучше всех работает… Усердный.

— Не… Куда ему, вот Сипатра — так работает: как махнет, так и жердь пополам, как секанет, так и бревно на двое…

— Надо бы ему чорту…

Сидя в Ч. К. я услышал свист и скрежет пилы:

— Это кто?

— А дьякон на дворе с прапорщиком древесину разнимают.

— Какой дьякон?

— Ты не знаешь? Это, брат, веселая штука. Он, дьякон, прошлую ночь обыграл этого прапорщика, что с ним пилит, на полторы тысячи. Оба пьяны были смертельно… Повздорили. Дьяче ухватил прапора за бороду, а тот его за гриву. Выбежали ночью на волю и давай кричать, а мимо как раз два армейца… Ну, замели их и представили сюда. У дьяче в кармане нашли кумушку и полторы тысячи кредиту… Невозможно их было оставить вместе, так и кидаются, готовы один другого загрызть… А теперь ничего — пилят за милую душу. Ласковые стали, даже прикуривают один у другого. Мы их подружили сразу…